Дочь великого грешника [= Небо Монтаны ] - Нора Робертс

— Поутихнет — образумится. Ты не смотри, что он на тебя так кидался. Он относится к тебе не хуже, чем к остальным.

Джим ухмыльнулся, схватил за рога следующего бычка.

— Звучит кисло.

— Это уж точно, — улыбнулась Уилла. — Характер у него паршивый. Сколько ты у него вчера выиграл?

— Долларов семьдесят. Присмотрел тут себе шикарные сапоги из змеиной кожи.

— Ты такой пижон, Брюстер.

— А как же. Надо нравиться дамам. — Он подмигнул, и все снова встало на свои места. — Может, пойдем как-нибудь потанцуем?

Это была старая шутка, она помогла снять напряжение. Уилла Мэрси никогда не ходила на танцы, и Джим это знал.

— А ты послушайся моего совета, дай ты ему отыграть эти не-счастные семьдесят долларов. — Она вытерла пот со лба и спросила: — Что это за парень из «Трех скал»?

— Джей Кей? Нормальный парень.

— Что рассказывает о ранчо?

— Да так, ничего особенного. — Джим подумал, что Джей Кей больше интересовался тем, что происходит на ранчо «Мэрси». — Ну, он рассказал, что подружка Джона Коннера переколотила всю посуду, а Джон нажрался и задрых прямо в сортире.

Все было нормально — обычные сплетни, знакомые имена.

— Сисси уходит от Коннера каждую неделю, а он по этому поводу непременно нажирается.

— Все течет, но ничто не меняется.

Они улыбнулись, по горло перепачканные кровью и навозом. Холодный ветерок обдувал им лица.

Еще минут двадцать они работали молча, общаясь при помощи жестов и нечленораздельного хмыканья. Потом устроили передышку, смочили горло.

— Маринад вряд ли хотел тебя обидеть, Уилл, — сказал Джим. — Просто ему не хватает старика. Маринад его сильно уважал.

— Знаю.

На сердце у нее защемило, и Уилла на миг прикрыла глаза.

На дороге появилось облачко пыли — должно быть, Билли возвращался из города. Надо бы найти Маринада, погладить его по шерстке, подумала Уилла. И пусть идет чинить трактор.

— Все, Джим, иди ужинать.

— Как я люблю эти слова!

У Уиллы провизия была с собой. Девушка села в свой «Лендровер» и съела сандвич с ростбифом, разглядывая дорогу, изрытую копытами и утрамбованную шинами. Дорога шла через пастбища, постепенно поднимаясь в гору. Вся равнина цвела красками осени.

Осень уже перевалила за половину, листья с деревьев почти облетели. Но в небе еще пел жаворонок — настойчиво и неугомонно. Эта знакомая музыка природы должна была бы подействовать на Уиллу умиротворяюще, но этого почему-то не произошло.

Уилла ехала по дороге, внимательно глядя на изгородь. Кажется, тут все было в порядке. Скот мирно пасся на лугах, время от времени одна из коров безо всякого интереса поглядывала на машину и снова принималась жевать.

На западе небо чернело, дыбилось тучами, и на горные хребты лег зловещий отсвет. Еще до вечера в долине пойдет дождь, а в горах — снег. Дождь был бы очень кстати, только вряд ли это

будет ровный, спокойный ливень, насыщающий землю влагой. Скорее всего небо обрушится на поля яростными ледяными струями, которые побьют колосья.

И все равно Уилла с нетерпением ждала дождя. Ей хотелось, чтобы по крыше заколотили яростные кулаки, чтобы небо загрохотало, и тогда можно будет немного посидеть дома, побыть наедине с собой, посмотреть из окна на сплошную стену дождя.

Может быть, она чувствует себя так беспокойно из-за приближающейся бури?

Уилла уже в четвертый раз взглянула в зеркало заднего вида. В чем дело? Что ее тревожит? Странно, что изгородь в порядке, а самой бригады нигде не видно. Ни машин, ни людей, ни даже стука молотков. Ничего — лишь дорога, равнина да горы, поднимающиеся к насупленному небу.

Почему-то она чувствовала себя ужасно одинокой — непонятно, из-за чего. Ведь Уилла всегда любила разъезжать по своей земле без сопровождающих. Никто не пристает с расспросами, с ответами, с жалобами.

Но нервы были не в порядке, Уилла все не могла избавиться от странного, тревожного чувства. Непроизвольным движением она коснулась приклада винтовки. Потом затормозила, вышла из машины и огляделась по сторонам.

Конечно, затея рискованная. Он знал, что играет в опасные игры, но уже вошел во вкус и не мог остановиться. Время и место были выбраны идеально. Приближалась буря, и ремонтная бригада свернула работу побыстрее. Должно быть, уже вернулись на ранчо, сидят, жадно уплетают ужин.

Времени на осуществление плана было совсем немного, но, если действовать толково, вполне можно было успеть.

Он выбрал самого жирного быка — такого, за которого на рынке заплатили бы хорошую цену.

Выбрал удобное местечко. Отсюда удобно уносить ноги. Раз-два — и ты у себя во дворе. Или, в крайнем случае, на границе участков. С одной стороны — скалы, с другой — деревья. Никто издали не увидит, никто не застигнет врасплох.

Когда он делал это в первый раз, его аж замутило от вида крови. Никогда еще ему не приходилось лишать жизни такое огромное, полнокровное существо. Но зато это было так… интересно. Вонзать нож в увесистую тушу, чувствовать, как постепенно затихает биение пульса, как жизнь по капле выходит из животного. Кровь была горячая, она сначала пульсировала, а потом просто сочилась, растекаясь багровым озером.

Теперь появился кое-какой навык. Быка он подманил зерном, потом заарканил, вывел на середину дороги. Рано или поздно кто-нибудь обнаружит тушу. То-то будет эффект. В небе будут кружить стервятники, привлеченные запахом смерти.

Потом прибегут волки.

Кто бы мог подумать, что запах смерти так привлекателен. Особенно если смерть — твоих рук дело.

Он улыбнулся, наблюдая, как бык чавкает зерном, потрепал животное по мохнатому загривку. Потом вынул из-под плаща нож и одним ловким движением — ей-богу, с каждым разом получалось все лучше — перерезал быку горло. Фонтаном ударила кровь, и он восхищенно расхохотался.

— Спать пора, уснул бычок, лег в кроватку на бочок, — запел он, глядя, как бык корчится на земле.

А потом началось самое интересное.

Маринад дулся на весь белый свет, то есть наслаждался жизнью. Он ехал вдоль изгороди, мысленно прокручивая разговор с Джимом и Уиллой. Что он сказал, что Джим сказал, что сказала Уилла, что он ей ответил. Потом Маринад стал сочинять сокрушительную речь, которую произнесет перед Хэмом. Пусть знает, как Уилла ему нахамила, как угрожала его уволить.

Как бы не так!

Его взял на работу сам Джек Мэрси, и уволить его мог бы только Джек. А теперь Джек, упокой господь его душу, умер, так что извините.

Конечно, можно взять и хлопнуть дверью. Во-первых, участок земли уже присмотрен. Во-вторых, в боузменском банке лежат денежки, бегут проценты. Можно купить свое ранчо, развернуть его в крепкое хозяйство.